Вечер современной хореографии во МХАТе: оказаться в “Настоящем моменте” и наблюдать “Времена года”

19 июня во МХАТе им. Горького были показаны две работы Фестиваля современной хореографии “Проба № 4,5”.

В первом отделении спектакль “Present Moment” хореографа Марии Орловой предлагал зрителям замедлиться и оглядеться. Эта идея звучала и через прямой текст (правда, на английском), и через движение. С одной стороны, мысль о необходимости быть “здесь и сейчас”, проживать качественно момент, а не гнаться за десятком задач — тема невероятно современная. С другой, происходящее на сцене рождало образы мифическо-первобытные. Трое артистов лежат на полу, на них стоят три танцовщицы, и все это напоминает миф о земле, стоящей на трех черепахах.

Следующие эпизоды ассоциируются с образованием племен и появлением шаманов. Участница на краю сцены любуется своими сильными руками, исследует мускулы, а за ее спиной трое мужчин борются за стул. Кажется, это “племя” знакомится с тем, что такое власть и борьба за неё.

Следующие танцы кажутся эпизодами из повседневной жизни сообщества, один напоминает защиту территории. Но даже если субъективное восприятие и авторы закладывали совсем другие смыслы — ощущение неспешности и проживания каждого шага эволюции ощущалось во всех сценах.

Временами чувствовалось, что работа студенческая (исполняли студенты и выпускники кафедры современной хореографии Московского Государственного Института Культуры), и на фоне второго отделения она выглядела более “зеленой”. Тем не менее, участники выкладывались по полной и держали внимание публики.

Вторым отделением был спектакль “Времена года” хореографа Антонины Красновой. Его фрагменты участвовали в “Пробе” ранее, а в этот вечер произведение представили целиком. Возможно, долгая работа над отдельными частями и опыты их показа на публике сыграли свою роль в уверенности и легкости, с которой танцовщики проявляли себя на сцене.

В анонсе отмечалось что сезоны показаны как взаимопроникновение человека и природы через призму различных культурных и живописных аллюзий. Причем казалось что “переключение” между образами человеческими и природными происходит в рамках одних и тех же приемов и даже в течение одного танца. Таким ощущалось соло, в конце которого танцовщица в красивом длинном платье вытирала волосы и тело тканью.

Учитывая, что речь шла о лете, появлялась ассоциация с морем. Но сквозь нее пробивался невероятно женственный образ фольклорной природы, земли, которая по весне умывается растаявшим снегом. Все сольные выходы рождали подобные ассоциации. После них шли групповые танцы, в которых практически не было индивидуальных акцентов, воспринимать нужно было всех исполнителей единой группой. Казалось, зрителям показывают другую сторону, более “реалистичную”: не собирательный образ женщины-природы, а природу как экосистему, где каждый элемент работает в связи с остальными.

Одежда танцовщиков тоже играла двойную роль. Иногда она изображала повседневность человека в разные сезоны: например, свитера во время зимних танцев.

А иногда становилась атрибутом природы. В финале черные рубашки танцовщиц напоминали черную оголившуюся весной землю. Исполнительницы снимали их и оставались в майках нежного телесного и светло-зеленого цвета. И одновременно ассоциировались и с первой травой, и с обнаженным телом: казалось, деушки вот-вот отправятся в таком виде встречать весну и прыгать через костер.