26 марта на Третьей сцене МХАТ им. М. Горького в рамках фестиваля русского современного танца «Проба № 4,5» состоялся Вечер современной хореографии. Если честно, я уже запуталась в номерах, которые нам уже несколько лет предлагает фестиваль «Проба Номер«. В этом сезоне устроители считают свою Пробу №4,5 – четыре и пять? четыре с половиной? К счастью, это не так важно.
Важнее то, что «Проба» расширилась и занимает не один, а несколько вечеров. На одном из них, 26 марта, мне довелось побывать: назывался он «Вечер одноактных», часть первая. Не «одноактных балетов» (показывали современный танец) и даже не «одноактных танцспектаклей», а просто – «одноактных». Признаюсь, такой формат мне более интересен, чем нарезка из коротких номеров, так как дает возможность лучше распробовать – разглядеть, прочувствовать – работу хореографа и исполнителей.
В тот вечер показали два «одноактных»: «6» (произносится – «Шестой») Алексея Рукинова и «Времена года» (фрагменты) Антонины Красновой. Спектакли, очень контрастные, отлично сочетались в одной программе – не успевало зрителю наскучить акробатическое контемпорари, как его переключали на модерн в духе Мэри Вигман.
Работа Алексея Рукинова оказалась столь же молода и энергична, как сам хореограф и четверо исполнителей: юных, но очень профессиональных танцовщиков. В ней много акробатики, контактной импровизации и другой отлично координированной партнерской работы. У спектакля есть своя «легенда»: зритель должен увидеть «поток людей, событий, постоянную смену обстановки», которые, по идее авторов, «делают нас живыми». Реально зритель (в моем лице) увидел много прямого физического контакта (удары, столкновения грудью), который, конечно, не может не сопровождаться контактом эмоциональным, что танцовщики еще и усиливали актерской игрой (правда, несколько однообразной).
Два прекрасно сработавшихся дуэта должно быть внесли в хореографический план спектакля много собственной импровизации, – настолько, что (как мне показалось) перетянули одеяло на себя. Общий замысел авторов работы потерялся за непрерывными стычками, объятиями, прыжками и кульбитами четверых тренированных танцовщиков с абсолютной устойчивостью (этих ребят, кажется, невозможно сбить с ног).
Сам хореограф появился на сцене в финале спектакля – возможно, затем, чтобы как-то его завершить, придать ему финал? Осталось непонятно, был ли он «шестым» персонажем, о котором заявлено в названии работы. И тогда кто был «пятым» – манекен, деревянная кукла, которую танцовщица вытаскивала на сцену вместо своего живого партнера? Или перкуссионистка, в какой-то момент вышедшая из-за кулис побарабанить – поаккомпанировать танцу? А, может, заглавие «Шестой» относится к сотворению мира, его шестому дню? Всё это зрителю приходилось додумывать за хореографа, драматурга и режиссера – в данном случае, в одном лице.
Сценография тоже вызывала вопросы: являл ли собой увитый зеленью «райский» шалаш в центре сцены тот «идеальный мир», который авторы спектакля считают «остановкой в развитии нашей личности»? И в какие моменты – отчаяния или отрады – танцовщики в нем собирались? Тем не менее, захваченный энергией исполнителей зритель держал эти вопросы при себе и с готовностью аплодировал.
Второе отделение стало полной противоположностью первому: вместо импровизации там господствовал примат формы. Антонина Краснова показала половину своей работы «Времена года», над которой она с ученицами работает уже давно (пару лет назад Проба № показала одно из «Времен года» – Осень); теперь мы увидели еще и Лето. Сама Антонина Краснова говорит, что стремилась к созданию визуальных образов, напоминающих о ностальгических картинах Борисова-Мусатова, к живописности своей хореографии. Но четыре времени года – это не только картинные образы, но и состояния души, которые слышатся в музыке (использованы опусы разных современных композиторов).
Очевидно, что Краснова долго и тщательна работает над точностью жеста, четкостью позы. С солисткой Евгенией Долгалёвой они довели до совершенства каждое движение кисти, пальцев, каждый поворот головы… То, как у Евгении так замечательно танцуют руки и вся ее красивая фигура в длинном, до пола, шелковом платье-комбинации, напомнили мне о Мэри Вигман. Основательница немецкого модерна включала в танец рафинированные жесты рук, движения верхней части корпуса, голову, шею. Ноги (не менее прекрасной формы) она обычно закрывала длинными платьями и юбками, используя в своей хореографии волнения подола. Харизматичностью Евгения Долгалёва похожа и на Вигман, и на Краснову, чьими соло я имела удовольствие любоваться на предыдущих фестивалях Пробы.
Техника, которую преподает Краснова (в том числе, своим студентам в МГИК), очень много заимствует у европейского и американского модерна. И сама она, и ее ученики – носители этого стиля танца, когда-то распространенного и в нашей стране, а ныне – редкого и от того тем более драгоценного. У модерна много достоинств: он лучше всего позволяет передать мягкость, лиричность, изысканность, ностальгию и тому подобные краски танца. Кроме того, этот стиль первым в истории позволил выделить, подчеркнуть индивидуальность танцовщика.
Все шесть исполнительниц «Времен года» очень разные, и, несмотря на слаженность, синхронность движений, они не выглядят как кордебалет: даже в групповом танце видна индивидуальность каждой танцовщицы. Модерн – танец сильных личностей, художников, создающих свой стиль, а не следующих по чужим стопам. Всё это, как мне кажется, есть у Антонины Красновой, и потому так хочется в следующий заход увидеть не только два, а все четыре «Времени года». Даёшь еще и Зиму и, конечно, Весну!
Текст: Ирина Сироткина
Фото: @marsa.morgan_art
