25 октября в ЗИЛе прошел «Вечер современной хореографии», где показали свои работы Александр Могилев «Авторская исповедь. МоноГоголь» и Софья Гайдукова с Константином Матулевским «Вселенная DQ. Вырабатывая эндорфины». После чего состоялся диалог филолога с культурологом, приводим его ниже.
Ф: Программа Вечера мне показалась удачно сверстанной. И для меня погоду сделали последние две постановки.
Связались в один смысловой клубок – Гоголь и Дон Кихот. Хотя Гоголь ближе к нам по временной шкале, но Дон Кихот предстал в самом что ни на есть современном облике и отлично всех повеселил, не подвёл этот забавный рыцарь!
К: Связались логично, своим литературоцентризмом ( что некоторые ставят в укор современному русскому танцу, а другие считают это преимуществом перед западной хореографией). В данном случае, Александр Могилев является представителем русского современного танца и пропагандирует исключительно русские ценности, поэтому такой выбор темы. А Софья Гайдукова и Константин Матулевский часто для постановок берут литературные произведения, например, Apples & Pies в Воронеже поставлен по Бунину и Куприну. Сейчас же Дон Кихота они взяли не Сервантеса, а Борхеса и Константина Кузнецова — а именно, комиксы, по которым консультировала исследователь творчества русских авторов комиксов в Королевстве Югославия Ирина Антанасиевич.
Ф: «МоноГоголь» – это авторское прочтение Александра Могилева. Наверное, нет такого человека, который бы не слышал про сожженный второй том «Мертвых душ» и знаменитый ответ — «рукописи не горят». Вся русская литература в этом.
Помнится как Раду Поклитару осторожно критиковал использование масштабных декораций в работах Могилева. Но Александр, кажется, не боится экспериментировать с этим снова и снова. Видеоряд с пишущей рукой, бездной, которая постепенно поглощает. И тут же дрожащий лист в руках танцовщика, напоминающий то о чем-то трепетном (на грани – творческого экстаза), то о чем-то зловещем – приближающим катастрофу, потерю разума. При этом хореография мягкая, воздушная и немного замедленная, будто он в ритме другого века — когда у человека не так много возможностей, чтобы отвлечься от своего я. Эта лирико-драматическая интонация, свойственная русской литературе 19 века, на уровне генетического кода – считывается нами на раз. Кто любит/любил, читал с детства и перечитывает время от времени – того зацепит эта работа!
К: Кто-то считает, что этой лирико-драматической интонации и так много в литературе, теперь еще и в хореографии. А остроумно с юмором сделать танцпостановку уже сложнее, хотя у Софьи и Константина это получилось. «Проговаривание» жестами фраз из старинной баллады — это прям вот Декуфле из Petit bal perdu. А страстно/шно разъяренная «Китри» в исполнении Софьи на каблуках — это вообще высший пилотаж техники (все эти вращения и прыжки) и актерской экспрессии. И опять же, остроумно.
Ф: Не знаю, как сейчас, но зарубежную литературу на филфаке сдавать на экзаменах было легче, как-то читалось быстрее и даже казалось интереснее. А почему, да потому что – она более сюжетная.
А не замахнуться ли нам на Дон Кихота нашего?! И ведь замахнулись! От многосложных описаний рыцаря печального образа, хореографы, кажется, оставили только одну его черту – счастливую отрешенность от земной жизни. И как такой герой проживет в наше время? Кто они вообще такие – современные Дон Кихоты? Но нет, похоже хореографы не планировали отвечать на этот вопрос.
Допустим, что зритель не читал Борхеса «Пьер Менар…» и не видел комиксы Кузнецова – а надо как-то осваиваться в спектакле. Как разгадать замысел?
К: Допустим, не читал) Мне кажется, здесь на основании этих двух постпродуктов (вторичных к оригиналу) создается третий, альтернативный мир вселенной Дон Кихота, танцевальный, иронизирующий. Этакая постмодернистская игра с иронией цитирования.
Ф: Придётся копнуть глубже. Предположу, что в выборе в качестве мотива к спектаклю комикса К. Кузнецова «Дон Кихот» есть ключ! Во-первых, фрагментарность и четкое разделение на сцены, что оставляет зрителя всё время как будто на поверхности. Картинки меняются своей яркостью, образностью, кульминаций по ходу спектакля несколько. В общем, вас не накрывает какое-то одно чувство. Напротив, это мозаика настроений. А это что значит?
Тут нам понадобится одна интересная цитата: «Настоящая Россия, которую мы потеряли — не строгое торжество николаевского ампира, не роскошные дворянские балы, не ожидание Европы, пока русский царь рыбачит, не Серебряный и Золотой века русской литературы и даже не Столыпин и «Союз русского народа». Такая Россия у нас была. Россия, которую мы потеряли — мировая русская поп-культура: русский Голливуд, задающий моду всему белому миру, и русские комиксы, которыми с восторгом зачитываются европейцы…. Вот такой России у нас не было».
Мне кажется Матулевский и Гайдукова задумывали что-то подобное. Как же мило Дон Кихот в исполнении Константина думал, улетал в свои мысленные сферы под музыку барокко. А эти длиннющие каблуки и сумасшедшее фламенко Софьи. Огонь! Хореографы экспериментируют с нашими культурными кодами на крепкой основе всемирно известного литературного произведения. И получился реально наш Дон Кихот! Взлом нашей серьезности и драматичности.
К: Эти две работы объединяет еще (помимо литературы) иллюстрация. В «МоноГоголе» рука художника на заднике сцены выписывает то знакомые образы (Пушкин, влюбленные, кресты), то закручивает углем по бумаге спирали, тем самым как бы управляя сюжетом постановки и самим исполнителем — такой перст судьбы, фатализм, вешая автора на крест или сгущая черноту вокруг него. В Дон Кихоте на заднике появляются сами фрагменты комикса, тоже задавая настроение происходящему на сцене — тому же танцу-галопу лошади (Софья с лошадиной головой).
Ф: На Вечере (случайно, думаю!) эта завязка получилась: Могилев показал внутренний огонь, что сжигает и очищает человека. Это больно и трудно. А Матулевский с Гайдуковой — про огонь, что снаружи, а внутри счастливое спокойствие.
Текст: филолог и культуролог
Фото: Татьяна Матвеева, Яна Горбачева
