алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado

Интервью с Алексеем Торгунаковым

размещено в: DANCING PEOPLE, DOZADO LAB, STAGE | 0

Алексей Торгунаков — выпускник МГАХ, девять лет проработал в Большом театре, был отобран Прельжокажем для своей постановки, после чего Алексей уже не мог танцевать классику и ушёл в «Провинциальные танцы». Потом попал в Польшу, где после травмы стал заново открывать для себя современный танец. Сейчас он работает в Rozbark Dance Theatre (г. Бытом, Польша), преподает современный танец и делает постановки: в 2016 г. он был номинирована вместе с Олегом Степановым на «Золотую маску» за постановку «ВСЕЧТОЯМОГУБЫТЬ», и в этом году опять номинация — за «Объект в отдалении».

Мы пообщались о его творческом пути: Большом, Прельжокаже, «Провинциалах» и специфике работы в польском театре танца, а также о Бытоме (который похож на Вупперталь).

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado

 

Вы преподаете на своих воркшопах технику польского современного танца?

Здесь, в Польше, это тоже большой вопрос — что есть техника польского современного танца? Был мэтр, который в своё время начал его развивать и создал определённую форму (Яцек Люмински — прим.ред.), но потом уже следующие поколения по-своему это перенимали и развивали.

Анна Петровска мой танцевальный руководитель, с ней я много чего прошёл и, конечно, её влияние на меня ощутимо.

 

Давайте начнём по порядку. Как вы попали в Польшу?

 

Изначально я приехал в Польшу на проект Ури и Йохана/Uri Ivgi and Johan Greben (Ivgi & Greben)/. Они были приглашены в театр Rozbark как арт-директора, и привезли сюда постановку, которую делали для «Провинциальных танцев» постановку This is not a love song.

 

И вы решили остаться?

 

Да, мне были там рады, мы хорошо сработались. И это была отличная возможность для меня остаться в Европе. Я счастлив, что когда-то Татьяна Баганова взяла меня к себе в труппу, но потом захотелось идти дальше. Польша находится в центре Европы, и когда у тебя есть виза можно на какие-то интересные воркшопы и проекты слетать в Берлин, например. Здесь многое более доступно, педагоги приезжают чаще, чем в Россию. Менталитет людей в сфере современного танца более подвижен.

 

Чем же примечателен Rozbark Dance Theatre?

 

Розбарк театр (Rozbark Dance Theatre — прим.ред.) находится в городе Бытом. Это город старый, небольшой. Сейчас он находится в забвении. Если погулять по центру, увидишь много зданий 18-19 веков, старинные дома с красивой лепниной. Но это всё в разрухе, потому что историческая область — Силезия (часть Польши на юге) раньше считалась то немецкой, то советской, то австрийской. Здесь построили угледобывающие шахты, и в своё время регион был очень богатым. Но в настоящее время много угледобывающих шахт закрыли, и область сильно пострадала в финансовом плане. Бытом пример этого кризиса, из-за чего люди потерянные. Розбарк театр был основан на базе угледобывающей шахты – старое здание реконструировали под арт пространство, где теперь проходит множество социальных мероприятий, разных проектов.

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
Rozbark Dance Theatre

 

В Бытоме мы немного отрезаны от мира, мы работаем, и нас ничто не отвлекает. Как, например,  Пина Бауш в Вуппертале в своё время  — там либо ты водку пьёшь и сходишь с ума, либо реально начинаешь заниматься поиском, рефлексией и как-то это всё выражать в искусстве. В Бытоме также — если тебе нужна культура, то надо куда-то ехать, до Кракова, например. Но когда можно спокойно делать постановку, реально погружаться, находиться в своём мире — это очень удобно. Сразу вспоминаю писателей: я был в усадьбе Пришвина под Москвой (Дунино). Это действительно здорово, когда у тебя есть идея произведения, ты уезжаешь в свою усадьбу, где есть лес, река и твой дом, ты пишешь, и тебя ничего не отвлекает. Но иногда нужны вылазки, чтобы увидеть, что происходит в мире, себя показать, и тогда немножко понимаешь, где ты находишься. Находясь в небольшой изоляции, ты можешь каждый день трудиться, вдохновляться, творить, но иногда возникает вопрос – а где я есть в контексте современной культуры?!

 

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
фото: Natalie Doomco

 

А как вы познакомились с Анной Петровски?

 

В Бытоме у меня случилась травма, я был в запасе какое-то время и 9 месяцев ждал операцию. В итоге, на полтора года выпал из колеи. За это время в Розбарк театре произошла смена арт-директоров — Ури и Йохан ушли, на их место пришла Анна. С ней я уже стал реабилитироваться, возвращаться к движению.

Сейчас в труппе Розбарк театра официально 4 человека, а было 6-7. Анна Петровска хореограф и она же арт-директор.

У Анны очень активные, физические классы. И одно дело, когда она даёт класс, другое — когда фокусируется на определённой постановке.

Однажды мы были на двухдневном воркшопе, и там я понял, что у нас (в Розбарк театре) предпочитают сразу делать, чем говорить. Анна учит включаться быстро и генерировать процесс, а на воркшопе мы сначала полчаса разговаривали и 15 мин делали. У Петровки есть такое задание — «впрыгнуть». Это значит, что ты разбираешься уже в процессе, без всяких сомнений и раздумий. Практика у неё на первом месте.

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
Фото: Csaba Mészáros \ «Under the Dead Tree»

 

В театре ставит только Анна или бывают приглашенные хореографы?

 

В основном она, но иногда приезжают ставить. В прошлом сезоне была Сесилия Моисио. Она танцевала у Ann Van den Broek, сейчас работает хореографом в Голландии и у неё своя небольшая компания. С нами она делала спектакль Mommy issues.

В этом году с финансированием туго, и пока мы в процессе обсуждения условий с хореографом — Элио Гервази. Резиденции для приглашенных хореографов — это ноябрь-декабрь, т.е. раз в сезон у нас приглашенный постановщик.

 

Как часто бывают показы?

 

В феврале у нас не было показов, т.к. были праздники. С марта начинаем — будет два показа, а с апреля едем в тур по Польше с нашей прошлогодней постановкой, там будет ещё больше показов.

 

Когда нет постановок, чем вы занимаетесь?

 

Естественно, каждодневная практика. Плюс сейчас ведём свой проект: мы набрали группу из полупрофессиональных танцовщиков (10 человек), и по очереди даём классы, готовим с ними программу, которая будет показана в конце мая. Каждый из нас четверых делает отдельную постановку с этой группой.

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
«Body Mantra» \ фото: Gábor Dusa

 

Вы ездите куда-то ещё со своими проектами?

Пока я в основном в Польше (4 года). Более-менее только освоился, привык к языку, начал много куда подавать заявки. Есть различные институции, куда можно подать заявку на выступление, если у тебя уже есть соло или дуэты. В театре мы накопили приличное количество малых форм. Как показала практика, фестивали любят малые работы, им проще привезти тебя, чем целую компанию. Поэтому мы подаёмся на фестивали и благодаря этому выезжаем.

В прошлом году нас пригласили в Будапешт на SoloDuo dance festival выступить в качестве гостей. Одна постановка была Анны, вторая сделана в сотворчестве меня и её.

 

В чём особенность постановок Анны? Например, в отличие от русских.

 

Из постановщиков в русском современном танце я работал только с Багановой. У неё есть свой сложившийся язык, и так получилось, что там я работал над уже созданными ролями. А у Петровски напротив, никогда не исполнял старые постановки, как в «Провинциалах», где учил чью-то партию. У Анны всё создавалось с нуля. У неё такая специфика работы: она создает физический театр, ставит нам хореографию, а дальше работает по принципу импровизационных сессий.

Она даёт нам отправные точки, на какую историю мы должны сымпровизировать. Например, как создавалась постановка Lost in the skin: мы сидим с блокнотами и записываем туда, что для нас значит «потеряться в коже», какие-то ощущения, связанные с этим. И дальше мы все вместе импровизируем то, что написали. Это такая живая сессия, которая может идти часа три. В процессе Анна может остановить, если чувствует, что физически и ментально всё проседает. Немножко освежает нас, если видит, что мы уже не на пике своей активности.

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
«Podziemne Słońca» (Underground suns), фото: Aleksander Joachimiak

 

На сцене она требует от нас стопроцентного присутствия. Поначалу мне было немного сложно войти в эту специфику работы. Все привычки, зажимы и самоанализ, когда ты танцуешь, вылезли  — «а то ли ты делаешь?». Но потом, когда твой мозг устает это всё анализировать, ты переходишь в другое состояние и начинаешь просто творить. Возникает перфоманс, причем групповой. Группа начинает чувствовать друг друга, не просто все по отдельности что-то делают, а в какой-то момент происходит клик, когда каждый находит свой определенный образ и понимает, что для него такое — «потеряться в коже». И отсюда возникают психологические потаенные картинки, и потом взаимодействие между разными характерами, людьми. Анна всё это смотрит, анализирует. Когда сессия заканчивается, она рассказывает, что увидела и каждому из нас дает определенный фидбэк, и мы также делимся своими размышлениями.

Для меня было откровение так работать, потому что я девять лет работал в Большом театре по системе: приходит хореограф и чётко тебе рассказывает, что ты должен делать – как ты должен думать, какая у тебя должна быть мимика, куда повёрнута голова, и бОльшего от тебя не требуется. А тут постановки создаются совершенно иначе — ты также сильно вовлечен в процесс: но не так, чтобы тебе дали задание, ты наимпровизировал и тебе сказали «ок, это оставь». Анна с каждым всё обговаривает, и задает много вопросов – «Что это для тебя значит? Ты можешь это как-то закрепить? Это важно для тебя или нет?» И из этого начинает складываться твой характер в постановке. Ты получаешься со-автором. Это очень ценно и уникально тем, что честнее и реально соединяется с твоим образом.

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
«OR ID», фото: Krzysztof Kadis

 

 

В плане танцевальной техники, сложно работать с Анной?

 

Я получил травму, и после неё будто обнулился. Даже после Татьяны Багановой ты не можешь выкинуть все годы классики. Ты был выучен тянуться к небу, быть тонким, изящным, виртуозным. А в современном  танце ты по-другому распределяешь своё тело в пространстве. Даже находясь в «Провинциалах», я был ещё сильно под прошлым опытом. Там мне надо было учить хореографию и качество, трансформироваться. Я был только один сезон, и этого очень мало, чтобы расслабиться, перестроить свою специфику мировоззрения.

Свою травму я называю подарком, потому что внутри у меня было сильное желание перестроиться для следующего этапа жизни в современном танце. «Бойтесь своих желаний» — пространство дало мне такую возможность: хочешь перестроиться – вот тебе такое испытание. Пока я ждал операцию, я делал предоперационные занятия – делал простую гимнастику. Классикой я не мог заниматься, но двигаться хотелось, и я начал импровизировать потихоньку. А после операции была реабилитация, я выполнял самые простые движения. И потом с Анной я потихоньку начал заниматься на её классах. И получилось, что я заново «начал ходить» уже в другой танцевальной лексике. И я стал по-другому воспринимать своё тело, стал более осознанным.

алексей торгунаков. польский современный танец, розбарк театр, танец. Провинциальные танцы, Большой театр, Прельжокаж, МакГрегор, Бытом, dozado
фото: Алексей Бражников

 

Почему вы ушли из Большого?

 

Я понял, что всё закончил там. Всю малину мне испортил Прельжокаж. Я был одним из десяти счастливчиков, которых выбрал Анжелен для совместного проекта трупп Большого и его. Нас изъяли из привычной жизни в Большом и отправили в Экс-ан-Прованс, в ссылку или наоборот. Мы полностью были погружены в процесс постановки, 10 человек нас и 10 — из труппы Анжелена. Мы стали частью его труппы, и произошёл большой сдвиг в сознании – когда ты увидел, как люди воспринимают себя, тело, движение, театр, искусство. Там я впервые увидел, что такое импровизация. Анжелен мог дать, например, такое задание: вот металлический стул, и ты должен сделать десять поз на нём, потом сделать переход между позами, и это всё обличается в хореографию.

Мы познали гораздо больше, чем наши коллеги, сидя в Большом. И когда ты подышишь другим воздухом, и откроешь свои глаза, что не только в четырех стенах Большого заключается мир, это, конечно, тебя немного подкашивает. Поэтому когда мы вернулись в каждодневную рутину, у меня началась депрессия. Я люблю Большой, для меня это как родительский дом, но быть частью труппы и быть солдатиком в большой армии, выполнять строгие указания – это не моё уже.

 

В какой-то момент я сказал себе «хватит». И тут совпало, что в Москву должен был приехать МакГрегор, ставить «Весну священную». Я сказал себе — я должен понравиться и уехать с ним, это было моё тайное желание. Начал активно заниматься, полностью мобилизовался. И вдруг получилось, что МакГрегор не приехал, а приехала Баганова. Но внутри меня посыл был настолько силен, что я уже не мог остановиться. Я понимал, что это шанс сделать шаг из. В Большом очень хорошо: ты должен быть в хорошей форме и ты будешь в шоколаде, всё очень комфортно.  Но с точки зрения жизни – ты не подготовлен.

 

Есть ещё мысли поехать к МакГрегору?

Поработать с ним я с удовольствием хотел бы, потому что мне очень нравится его способ мышления и как он ставит.

Что вас интересует сегодня в современном искусстве?

Мне интересно все, что пересекается с человеком, как объектом, телом, движением. Не обязательно это должен быть танец, как показывает практика – что сегодня танец? Очень часто ты приходишь на показы, перформансы, танцевальные перформансы. Авторы по-разному называют свои работы и бывает всё настолько минималистично.

Так на танце вы сегодня сморите как на синтетическое искусство?

Да, синтетическое с включениями, элементами каких-то параллельных видов визуального транслирования – искусства видеопроекций, световых эффектов, фото, видео. И как это может всё между собой коррелироваться, играться: звук, производящийся через устройства, либо ты сам что-то исполняешь, например, на гитаре. Или ты создаешь звук и определенный ритм посредством своего дыхания. Или делаешь определенного рода движения, упражнения и это заставляет тебя уставать, больше потеть и от этого тоже создается определенный саунд.

Сегодняшние технологии могут быть такими мостиками между танцем и, допустим, звуком. Благодаря технологиям мы можем это все совмещать – воспроизводить звук от движения. Это очень здорово!

Или вот меппинг-проекции – когда человек начинает двигаться и искажается изображение. Мне такие вещи очень интересны.

Вы сами еще занимаетесь видео-артом?

Мне всегда было интересно что-то придумывать, сочинять видеоэффекты. И включать туда телесную практику, движение и  соотносить с психологическим настроением. У нас в театре мы сделали небольшой проект – body space party. В разных частях театра были организованы пространства, где каждый из нас – артистов – мог сделать, что он хочет. Кто хотел, тот делал перформанс, фото-инсталляцию. Это такие определенные концепты и плюс, чтобы еще зрители могли вовлечься. А мне все дружно сказали: «Леш, а ты будешь делать видео-проект. Ты же любишь ковыряться в своем компьютере, вот у тебя будет возможность». И повезло, что мне дали сцену, мы опустили большой экран, где был фильм, который я сделал.

Я поработал с нашими артистами. На тот момент их было 7 человек, и я снял 7 историй, которые соединил в один фильм. И это была моя первая работа, благодаря которой я понял, что могу делать что-то серьезное. Раньше я так к видео не относился. А тут увлекся, вдохновился и мне хочется о них говорить и копаться в этой теме.

А как вы для них сюжеты придумывали?

Сюжет мне каждый показал свой сам. Я договорился так: каждый взял на себя определенную тему, которая для него важна. И там были моменты, начиная от политики до личных фрустраций у людей. Дальше я шел с этим человеком в студию, мы закрывались, чтобы нас никто не беспокоил, и мы могли погрузиться в тему. У меня была сумка с предметами – краска, скотч, пленка пищевая и ещё каждый мог принести то, что он хотел. И в итоге получились глубокие психологические портреты. Мы сами не ожидали этого. Когда мы сделали первую работу, я просто помню, что был в шоке от такого откровения, которое посыпалось на меня,и я был свидетелем этого. У нас были условия, что человек начинает, а я как дух, присутствующий с камерой, и должен просто все фиксировать с каких мне надо углов. А человек погружается в свой мир и что ему для этого нужно: какая музыка или какой обряд, допустим, физический – например, 50 раз отжаться, чтобы начать погружаться в психологическое состояние. Вот были такие сессии, начиная от 30 минут до 1.5 часа с каждым. Получились глубокие и откровенные истории. Я бы хотел развиваться дальше в этом направлении. Есть разные идеи. И мне нужно немного обучиться определенной графике, с точки зрения — снимать, монтировать, цветокоррекции — я уже понимаю, как это делать. А с точки зрения 3d-эффектов еще надо поучиться. Я хочу, чтобы сочетался реальный мир с миром абстрактным. И плюс – понимающее тело, которое ты можешь считывать, и то, какое послание оно может дать людям. Не то, что ты играешь, иллюстрируешь какую-то историю, а через физическое проживание.

Видео-танец – это большой вопрос. Иногда смотришь и думаешь, а танец ли это вообще там?! Некоторые очень не любят это словосочетание. Меня, наверное, интересует видео-арт, если это обличить в какую-то словоформу. Но т.к. я из танцевального мира, и мы непосредственно работаем с телом, естественно телесная составляющая, тело как объект – меня очень интересует.

31 марта — 1 апреля в Москве пройдет воркшоп Алексея Торгунакова, он очень хочет познакомиться с русскими  танцовщиками — всех ждет потанцевать и пообщаться!

Беседовала: Нина Кудякова