Воздух, которым мы (не) дышим

размещено в: STAGE | 0

На фестивале «Золотая маска» показали работы Ольги Тимошенко и Алексея Нарутто «Рыбы выбирают лед», Виктории Арчая «Триптих. Автопортрет» и Hava театрального проекта MON.

На показы “Золотой маски” обычно идешь как на праздник —  отобрали же лучшие постановки за год со всей страны. Однако в свете последних событий все работы приходится смотреть через совсем другую призму, а главное — и постановки открываются с иной стороны и вступают в диалог с нынешней реальностью.

Замереть и не дышать

Если балет часто — это рафинированные фантазии мира грез, то современный танец быстрее реагирует на происходящее. Так хореографы и исполнители Ольга Тимошенко и Алексей Нарутто создавали “Рыбы выбирают лед” во время затянувшейся пандемии, переосмысляя прошедший карантин и не только его. Они исследовали как реагирует тело на внезапные ограничения, несвободу, схлопнувшееся пространство. В условиях карантина все оказались запертыми в своих квартирах, танцовщики лишись тренировок в зале и прогулок. У многих был страх, который так и осел внутри, даже когда свобода вроде бы вновь вернулась. 

фото: Дмитрий Дубинский

Каждый из исполнителей, Алексей и Ольга, выходят в центр сцены, пока другой стоят перед зрителями в “замороженной” позе. Сцена большая, но пространство вокруг танцовщиков как будто схлопывается, сжимается, не дает сделать вдох — звук сбивчивого дыхания звучит и в композиции Киры Вайнштейн на фоне. Ольга будто пытается собрать свое сильное тело по частям, но что-то в нем сломалось, и движения распадаются. Агония сопровождается вспышками красно-синих софитов, как будто мигалки. Несвобода в последнее время была не только из-за внезапного вируса. Танцовщица стоит на четвереньках, безумно вращая головой, как какое-то забитое животное в загоне.

фото: Дмитрий Дубинский

Долгое отсутствие кислорода приводит к гипоксии. Многие были вынуждены замереть, дышать меньше и тише, чтобы не исчезнуть совсем. Танцовщики будто сливаются в одно целое, она закрывает ему глаза и рот, виснет грузом обстоятельств, он идет наугад и ударяется об стену. Куда можно прийти, если закрыты глаза и зажат рот? В конце она встает ему на плечи и вместе они двигаются на ощупь вдоль задника сцены. Вдоль заборов и стен, пытаясь найти выход. 

фото: Маргарита Денисова

Внутри боль, внутри свет

Современный танец как и любой вид искусства — это еще и исповедь автора. В моноспектакле “Триптих. АвтопортретВиктория Арчая через личности трех известных творцов рассказывает зрителям о себе — честно и без приукрас. Для этого она выбрала мексиканскую художницу Фриду Кало, русского композитора Петра Чайковского и индийского музыканта и суфия Хазрата Анайята Хана. Переосмысляя их персоны, находя с ними точки соприкосновения, Виктория не играет на сцене Фриду или Чайковского, она танцует именно свою боль и свой свет. 

Лампа и стул на сцене, как точки внутренней вселенной. В свете лампы можно проявляться, на стуле искать опору. Есть в постановке и непреодолимая сила — в разные моменты еще один исполнитель выходит и включает или выключает лампу, выносит воды или дает от себя оттолкнуться. 

Спектакль создан из тишины — всего в трех эпизода звучит музыка, и то на контрасте подчеркивая безмолвие. На танцовщице микрофон, поэтому любые ее передвижения сопровождает шуршание, слышно дыхание. Но в основном тишина, в которой громче звучит крик жеста, взгляда. Постановка наполнена отчаянием, пережитым горем — у Виктории был период, когда физическая боль была невыносима. Была и война. В той части, когда она на сцене будто строит замки из песка, а потом их разрушает невидимыми бомбами, становится панически страшно.

Реальность и здесь сплетается с личной историей, прожитой давно. Танцовщица поливает себя водой, и на красной рубашке появляются будто пятна крови, с немой мольбой она обращается к залу, но слов не слышно, хотя и без них все понятно. В отчаянии она поднимает руку изображая дуло пистолета и кажется сейчас убьет, неважно кого — себя или другого, в масштабах человеческой жизни это не имеет значения.

фото: Владимир Луповской

В конце уже звучит ее голос — она напевает мелодию “Русского танца” Чайковского, сильный и протяжный напев звучит как колыбельная. Крик отчаяния, прощание, попытка прозвучать и успокоить. Принять и простить. 

Сила слова

На фестиваль привезли и постановку казанского театрального проекта MON. Перед показом половине зрителей раздают микрофоны, их будут слышать две участницы — танцовщица Айсылу Мирхафизхан и поэтесса Йолдыз Миннулина. Зрители могут говорить слова или фразы, танцовщица в этот момент реагирует на них телом, а поэтесса — словом. Текст сразу же появляется на заднике сцены. При этом друг друга участницы не видят. 

Любовь, Нежность, Вера, Родина, Агрессия, Смерть… Слова сразу же вплетаются в канву текста, который создает сразу же поэтесса. Айгуль же не изображает нежность или агрессию, а показывает как тело реагирует на эти слова. «Добро становится злом и ветер веет флагом».

Задумка создателей (режиссер Туфан Имамутдинов и хореограф Марсель Нуриев) показать, как женское тело реагирует на повседневные глаголы, обращенные к ней в семье: “подай, убери, принеси, помой”. Только вот зрители приходят со своими переживаниями и из их слов создается неповторимая постановка.

Лишних слов нет, всем понятно, о чем каждый думает сегодня. Поэтому и танец подучился скорее обреченный, тело билось в конвульсиях под натиском слов. При этом перед самим зрителем тоже вставал выбор — говорить или нет? Ведь когда ты в реальном времени видишь, как твое слово приводит в движение другого человека, заставляет его танцевать или сжиматься от ужаса, то такая обретенная власть на всех действует по разному. Кто-то без конца выстреливает словами, кто-то долго думает, взвешивает, примеряется. Но есть выбор и промолчать — это тоже выбор.  

Каждый видит, как поток информации тысячи голосов, кричащих нам в ухо, проходит и через тело. В конце это становится невыносимо, и танцовщица вытаскивает наушники. Hava переводится с татарского как “воздух”. Вопрос — можем ли мы не дышать, когда в воздухе все меньше кислорода. 


Текст: Нина Кудякова